В ту же секунду воздух пронзил воинственный клич — крик воина, мастера рукопашного боя, заводящего себя перед схваткой, превращающего свое тело в боевую машину. Кхай одним движением сорвал противника со спины и выкинул его из круга. Затем он оказался среди оставшихся претендентов, посылая удары направо и налево. К этому времени Мелембрин уже вскочил на ноги и одобрительно кричал, вне себя от радости.

— Ш'тарра, ты только взгляни на него! Я был точно таким же в его возрасте! С тех пор я не видел, чтобы кто-то еще так боролся. Кемет — прирожденный воин!

— Но они не борются, — ответила Аштарта. — Они сражаются по-настоящему! Везде кровь, и, по большей части, это дело рук Кхайя!

— Все это дело рук Кхайя! Я это вижу, девочка. Но они первыми набросились на него. Словно щенки на спящего льва. Теперь они разбудили Кхайя, и им приходится за это платить.

Увидев, в какой опасности находятся их друзья и беспокоясь о поверженных Кхайем товарищах, с полдюжины оставшихся кушитов бросились на кемета в отчаянной попытке выкинуть его из круга. Кхай словно ураган налетел на оставшихся противников. Они отлетали вправо и влево, пока, наконец, Кхай не остался лицом к лицу с Манеком Тотаком. Они оба сильно устали и кружили у противоположных сторон круга, у самого края, отмеченного камнями, с ненавистью глядя друг на друга налитыми кровью глазами. Однако к этому времени Кхай оказался в таком же замешательстве, как и зрители. Все его навыки исчезли, так же внезапно как появились. Когда Манек собрал последние силы и бросился на кемета, единственное, что Кхай смог сделать, — это направить атаку таким образом, что оба соперника одновременно вылетели из круга.

— Ничья! — закричал Мелембрин, снова вскакивая на ноги. — Что ты скажешь, Ш'тарра?

— Да, папа, ничья. Как ты думаешь, теперь они станут друзьями?

Царь проследил за взглядом дочери и увидел, как Манек и Кхай, шатаясь, покидают поле брани. Они обнимали друг друга, а их смех заглушал крики толпы. Они хромали, но смеялись.

— Друзьями? — в конце концов переспросил царь. — Да, думаю, что да. Надеюсь. Потому что они не могут позволить себе быть врагами. Нельзя допустить, чтобы внутренние распри раскололи Куш надвое.

Когда пошел третий год пребывания Кхайя в Куше, из Кемета к горным племенам начали приходить тревожные новости. На границе Нубии и Кемета разразилась воина — из-за постоянного и наглого захвата рабов фараоном. Ньяка устроил набеги на Пех-Ил и Фемор. Фараон начал строить форты вдоль всей реки между Пех-Илом и Субоном и еще больше укрепил дружбу с аравийцами, живущими за Узким морем. Он требовал большую дань от Сидона и Синайя, чтобы оплатить мобилизацию. Беда витала в воздухе, большая беда, и Куш почувствовал первые признаки ее приближения.

А пока Кхай и Манек стали друзьями, если можно было назвать дружбой отношения бывших соперников. Манек всегда подчеркивал, что считает Кхайя принадлежащим к низшей расе, отважным кеметом, но тем не менее кеметом. Вопрос о ценности Кхайя как воина не стоял, но, по мнению Манека, на него следовало смотреть, как на наемника, а не как на настоящего друга народов Гилф-Кебира и земель, более отдаленных от границ Кемета.

Вскоре Манек и Кхай стали молодыми тысячниками, и их авторитет рос с каждым днем. Мелембрин полагался на их мнение по военным вопросам, прислушивался к их советам и в соответствии с ними планировал подготовку своих воинов. Он не сомневался, что придет день, когда Кушу снова придется сражаться с армией фараона. Однако царь сдавал с каждым днем и знал это. Яд растекался по его телу все быстрее, и конец должен был наступить очень скоро.

Что касается Аштарты, то ее готовили к обязанностям кандассы, так что у нее оставалось очень мало свободного времени.

Видения Кхайя беспокоили его гораздо меньше, но некоторые порой становились более конкретными, более детализированными, так что он мог вспомнить их, проснувшись. Теперь Кхай мечтал о седлах и боевых колесницах, о темных металлах, сокрытых в земле. В его снах произносились названия этих странных вещей.

К концу третьего года Мелембрин умер, и Аштарта стала кандассой. Месяц она носила траур, а когда, наконец, заняла место на троне Куша, принцесса-сорванец превратилась в божественно красивую женщину, настоящую царицу. Все вожди племен приняли ее и присягнули на верность.

Глава 2

Появление магов

Именно в это время Кхай впервые упомянул о своих видениях в разговоре с престарелым колдуном Имтрой.

Этот маг был другом Кхайя уже на протяжении двух лет и чем больше узнавал молодого кемета, тем более тот нравился старику. И дело было не в необычной внешности Кхайя, а в его мыслях, воинских навыках и странных снах.

Кхай не скрывал, что видел сны о темном металле в земле и знает его название — железо. Он знал, что этот металл есть в Мероу-Эхе. Насколько было известно Имтре, это был город в джунглях Нубии, к югу от Нила. Еще Кхай рассказал о «колесах» и нарисовал Имтре изображение «колесницы», и снова назвал тех, кто мог подтвердить его сумасшедшие идеи. На этот раз это оказались «гиксосы» — народ, проживавший в сотнях миль к западу.

Имтра, один из самых мудрых людей в Куше, понимал, что в его молодом друге сокрыто нечто большее, что можно заметить на первый взгляд. Он рассказал другим об этом, и слава Кхайя, как мистика, его откровения ясновидящего разнеслись далеко за пределы Нам-Кхума. Естественно, воины, оказавшиеся в его подчинении, считали, что в нем есть что-то магическое. Когда Кхай стрелял из лука, то стрела неизменно попадала в цель, когда он боролся... кто мог устоять против него? Более того, за последний год кемет очень возмужал и выглядел великим воином. В армии Куша все военачальники были молодыми, потому что в те времена полководцам всегда следовало находиться там, где идет самая яростная схватка, а для принятия правильных решений требовалось мыслить четко, ясно, масштабно, наблюдая за происходящим молодыми глазами.

Через несколько месяцев после смерти Мелембрина в Куше появились семь магов. Они пришли из земель, окружающих Кемет. Некоторые из них преодолели тысячи миль, чтобы обойти владения фараона, но каким-то образом все прибыли в один и тот же день и в один и тот же час — в полдень. Имтра знал, должно произойти что-то чрезвычайно важное — в его камне видений появлялись семь теней, но он и не мечтал, что доживет до того дня, когда все семь мудрейших соберутся вместе и навестят его в его скромном жилище в Нам-Кхуме в степях Куша. Из семи магов он знал лишь кушитского отшельника, об остальных лишь слышал.

Когда официальное представление закончилось и Имтра вместе со своими гостями пил освежающие напитки, он поинтересовался у мудрейших, почему они решили почтить его скромное жилище своим присутствием, почему оставили свои дома и так долго путешествовали, чтобы увидеть его. Семеро ответили, что не желают его обижать и зашли к нему только потому, что он является придворным магом Аштарты. На самом деле они пришли в Куш, чтобы предложить свои услуги кандассе, а также дать ей совет в одном важном деле, и чтобы поговорить с полководцем Кхайем Ибизином, выходцем из Кемета.

— Но Кхай не полководец, по крайней мере, пока, — запротестовал Имтра, на что ему ответили:

— Но он станет им завтра, после того, как мы увидимся с кандассой...

На следующий день во дворце Аштарты было созвано собрание всех предводителей племен или их представителей в Нам-Кхуме. Такой совет проводился раз в три месяца. Во главе стола на совете восседала Аштарта.

На этот раз на совет собрались не для обсуждения мелких проблем, с которыми то и дело сталкивались племена, а для более важного дела. Тут присутствовали все советники Аштарты, старейшины племен, а также четырнадцать вождей или их представители. В дополнение к ним — шесть полковников, включая Кхайя и Манека, которые в это утро только вернулись с охоты в горах, а также старый Имтра, считавшийся главным советником царицы.